Неприкаянная душа. Фантастический роман - Лариса Малмыгина

– Не знаю, не пробовала, – буркнула недовольная моей назойливостью торговка.

Оглянувшись на базарных теток, занятых изыманием денежных средств у тех, кого называют малоимущими, путем обсчитывания и обвешивания, я ощутила, что во мне закипает праведный гнев, а во гневе мягкая овечка Алиса становится похожа на разъяренную пантеру.

Чтобы не взорваться подобно Везувию и как можно быстрее покинуть сие заведение, где бедные думают, что экономят, пришлось лезть за кошельком. Но только я сунула руку в сумку, как обнаружила в ней холодный брикет чего-то твердого. Недоуменно выудив неизвестный предмет на свет божий, я поняла, что держу в ладошке пачку вожделенного масла. Надменная коммерсантка тоже узрела продукт питания в моих руках и обратила тяжелый взор на прилавок: там этого товара не было.

– Воровка! Стерва! Милиция! – завизжал оживший манекен, разбрызгивая слюну в радиусе двух метров.

– Да что б ты подавилась, – от всей души пожелала я скандалистке.

И вдруг у «воровки, стервы, милиции» стало происходить что-то, не поддающееся никакому объяснению. Торговка схватилась за горло, из очей ее полились слезы: в намалеванном живописной помадой ротике, который только что выплевывал немудреные комплименты привязчивой покупательнице, торчала пачка злополучного сливочного масла.

Домой я вернулась в слезах. Открыв дверь, незадачливая добытчица остолбенела: господин Жемчужный сидел на кухне и с волчьим аппетитом поедал пельмени, которые, запрыгнув на пластиковый подоконник, помешивала в большой эмалированной кастрюле Марго, нацепив на себя неизвестно откуда взявшийся цветастый ситцевый фартук.

– В чем дело? Ты материализовался? – представляя голодные глаза студентов, заорала я.

– Да, решил попробовать плотскую пищу, – важно изрек мой нежный друг. – Кстати, очень вкусно. А где маслице?

– Во рту у дикой тигрицы, – тщетно пытаясь сообразить, чем заполнить желудки своих отпрысков, прорычала я.

– О еде не беспокойся, Алиса, я заказал в супермаркете парочку курочек-гриль. Отрокам этого хватит? – милостиво произнес мой спаситель.

– Спасибо огромное, – вздохнула с облегчением я, – но кто принесет этих кур в дом?

– Как – кто? – жестом фокусника раскрыл появившиеся из воздуха фирменные пакеты Жемчужный. – А я на что?

– Признайся, дорогой, – наслаждаясь видом внезапно появившейся халявы, уже миролюбивее произнесла я, – это ты подложил мне в сумку злополучное масло?

– Конечно, – удовлетворенно потер ладошки старый шутник. – Теперь ты ни в чем не будешь знать отказа. Корми свое любимое тело, сколь хочешь.

– Но воровать – грех, – осуждающе покачала головой я.

– Кто бы говорил! – неожиданно нахмурился благодетель. – А разве тебя не обворовало государство?

– То – государство, а то – отдельные люди, – попыталась протестовать я.

– Государство и есть отдельные люди, – поедая последний вареник, невнятно пробурчал Карлос. – Как же вкусно ты стряпаешь, детка!

Глава 7. Макс

Целую неделю домовой наслаждался поглощением недешевых продуктов из дорогущего супермаркета, которые крал с особенным удовольствием. Почуяв, что мамины ужины вкусны и удивительно в ее затруднительном материальном положении обильны, Алина и Артур стали наведываться в родительский дом чаще, чем раньше, оправдывая свое поведение тем, что не хотят оставлять меня в одиночестве. Во время их визитов Карлос не обнаруживал своего присутствия. Я, мучаясь раскаянием, что поступаю дурно, принимала еду от воришки, отлично понимая, что иначе просто умру с голода. Впрочем, аморальное поведение Алисы Смирновой меня интересовала мало, но ее дети не должны чувствовать мук недоедания.

Однажды, объевшись очередной покупной пиццей, Жемчужный схватился за живот. Напрасно Марго ложилась на него мягким теплым тельцем, напрасно делала точечный массаж острыми коготками: ничего не помогало. Помаявшись от газов и отрыжки, Карлос принял решение «кончать» со своим физическим состоянием. И тогда добыча продуктов питания вновь обрушилась на мои плечи.

Уложив целлофановый пакет в дамскую сумочку, я нехотя выползла на растерзание торговкам.

Говорят, что страх перед окружающими тебя людьми называется синдромом побитой собаки. Чем больше боишься хамства, тем больше притягиваешь к себе негативные человеческие эмоции. Но, имея за душой медные гроши, теряешься от жалости к своей несчастной персоне. А жалость унижает.

Супермаркет находился через дорогу. В моем кошельке сиротливо лежала сумма на целую булку хлеба плюс полный пакет молока. Смело вступив на проезжую часть, я не заметила притормозившей легковушки. В иномарках бывшая супруга директора предприятия не разбиралась, относилась к ним с равнодушием, а потому особого почтения к их владельцам не испытывала.

– Девушка, – донеслось из престижного, наверное, автомобиля, – подождите, вы уронили кошелек!

Я знала, что драгоценное мое состояние запрятано глубоко на дне сумочки, но все-же остановилась и решила проверить наличие денег. Мужик припарковался и знаменитой походкой Путина, от которой без ума почти все женщины России, подошел ко мне с явным желанием продолжить начатый им монолог.

– Портмоне был на месте, и я не без интереса взглянула в лицо чересчур общительного незнакомца. Высокий черноволосый красавец улыбался ослепительной, нереальной улыбкой киношного героя-любовника.

– У вас галлюцинация? – пряча раздражение от неуместного розыгрыша, вежливо спросила я этого героя-любовника.

– Простите за глупую шутку, сударыня, – виновато пробормотал супермен. – Давно наблюдаю за вами и горю желанием познакомиться ближе.

– Как это – ближе? – холодно осведомилась я. – И почему?

– Потому что знаю о вас достаточно много, – торжествующе сверкнул коровьими очами новый русский.

Кажется, где-то я его видела. Но где?

– И что вы обо мне знаете? – насторожилась я.

– У вас двое детей, живут они в своих квартирах, и сейчас Алиса Смирнова осталась одна, так как ее глупый супруг ушел к другой женщине, – бодренько отчеканил красавчик.

– Почему вы считаете его глупым? – печально улыбнулась я. – Возможно, этот поступок – самый правильный в его жизни?

– Оставить такую девушку? – театрально поднял густые брови незнакомец.

– С лица воду не пить, – вздохнула я. – Видимо, есть что-то важнее хорошенького личика.

– Куда вы идете, Алиса? – прищурился занудный водитель иномарки.

– В магазин, – горько усмехнулась я. – Откуда вам известно мое имя?

– А давайте махнем в ресторанчик, который так уютно расположился вон в том скверике, – ловко ушел от ответа таинственный незнакомец. – Кстати, я не представился: Максим Анатольевич Ветров, коммерсант, владелец неплохой, довольно-таки рентабельной фирмочки.

– Очень приятно, – натянуто улыбнулась я, – только мне страшно некогда, а потому разрешите откланяться.

Развернувшись на высоченных каблучках, я бросилась в противоположную сторону – на ненавистный рынок. Уже знакомая мне торговка с замашками совковой королевы прилавка презрительно «одаривала» заискивающих бедняков пакетами и банками. Узрев мое любимое физическое тело, она нелепо заморгала оголенными веками и ниточкой растянула тонкие губы перед толпившимися около нее почтительными пенсионерами.

Людям, окончившим свой земной путь в конце восьмидесятых – начале девяностых годов, когда на полках магазинов сиротливо стояли уксус да консервы из морской капусты, любопытно бы стало взглянуть на сегодняшнее изобилие товаров – были бы деньги! Только вот денег у соотечественников моих, к сожалению, кот наплакал. А интересно: лежали бы на прилавках продукты, если б у каждого покупателя был полный кошелек?

Дома меня ждала голодная Марго. Жадно обнюхав принесенный пакет, кошка сладко улыбнулась. К ухмылкам черной бестии я уже привыкла, но на этот раз обрадовать сладкоежку было нечем. К большому же своему удивлению, разгружая этот пакет, я обнаружила в нем, кроме молока и хлеба, корейку, сосиски, докторскую колбаску, сыр, курицу и килограмм яблок «голдон», которые обожала. Оставалось поражаться, что негласный курьер господина Жемчужного не заметил тяжести объемной ноши. Впрочем, чему удивляться: предприимчивый домовой великолепно освоился в существующем олигархическо-коррумпированном обществе. А потому, памятуя, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, он с радостью слился с любителями поживиться за счет народа, Ладно бы, грешил сам, но старый воришка постоянно норовил впутать меня в свои темные делишки, за которые бедная, оставленная мужем женщина обязательно ответит на том свете.

Разложив трофеи в холодильнике, я, ругая свою беспринципность, принялась готовить пищу к приходу дочери и зятя. Но тут позвонила Жанка.